Долина с горы Филаретки
Оймонская долина – одно из древних поселений Горного Алтая. Некоторым селам Оймонской долины 100-200 лет. В книге Раисы Павловны Кучугановой, директора школьного этнографического музея есть такие строки: «Так что же означает слово «Уймон» или «Оймон»? Единого мнения на этот счет до сих пор нет. Одни переводят название долины как «шея коровы», другие предлагают другой перевод: «коровья кишка». Но алтайские сказатели и мудрецы не соглашаются с простыми объяснениями и переводят слово «оймон» как «десять моих мудростей», и в этом названии слышатся отзвуки неведомых знаний, за которыми ходили на Беловодье.»
Вот мнение о названии Оймонской долины, предоставленное Виктором и Людмилой Катыновыми (с.Курунда алт.- Корумду). Людмила - учитель алтайского языка в с.Кастахта, Виктор - знаток алтайской культуры и традиций.
«Каждый человек имеет свое имя, которое ему дали родители. И каждый лог, каждая долина, гора, река имеют свои названия, которые им дал народ, здесь живущий.
Топоним «Уймон» следует отнести к русскоязычной интерпретации алтайского «Оймон».
По моему мнению, данный топоним состоит из нескольких аппелятивов, т.е. языковых единиц:
1) Ой – ум, мудрость. В современном алтайском языке есть много слов, являющихся производными от данного корня. Например, ойлу – умный, ойгор – мудрый, умудренный. Это объяснение подтверждается лексическим значением слова ой, данным в словарях В. Вербицкого «Словарь алтайского и аладарского наречий», изданном в Казани в 1884 году и Н.А. Баскакова, Т.М. Тощаковой «Ойротско-русский словарь», изданном в Москве, в 1947 г.
2) М – это аффикс принадлежности 1-го лица, который присоединяется к именным основам. Например, адам – мой отец, энем – моя мать и др.
3) Он – числительное десять. В некоторых случаях используется для обозначения множественности в качестве определения к существительному. Таким образом, дословно «Оймон» означает «десять моих мудростей». К данному толкованию близка интерпретация этого топонима, данная И.И. Белековым в статье «Долина мудрости» («Уймонские вести», №5, 2000 г., стр.1)
По мнению некоторых ученых, слово «Оймон» состоит из двух основ: «ой» и «мон». Слово «ой» имеет несколько лексических значений (Э.В. Севортян, «Этимологический словарь тюркских языков», 1974 г.). Второй компонент «мон» относят к древнетюркскому «ман». В процессе влияния закона сингармонизма звук (а) перешёл на звук (о): ойман -> оймон.
Но по закону губной гармонии (сингармонизм гласных звуков) в именных основах и аффиксах после й при закрытом слоге основы следует писать ы. Например: ойын, ойык, мойын и др. (В.Н. Тадыкин, А.Т. Тыбыкова. Орфография и пунктуация алтайского языка. Г.-А. , 1981 г., с.21)
Вопрос этимологии топонима Оймон на территории Усть-Коксинского района требует более глубокого научного исследования.
В списке географических названий населенных пунктов, гор, долин, рек и озер Ойротской автономной области, принятыми в географических картах, указан топоним Оймон (а не Уймон). (Ойротско-русский словарь. Репринтное издание, 2005 г., с.202).»
Далее из книги Раисы Павловны Кучугановой: «В 20-х годах XVIII в. в Оймонскую долину переселялись староверы. В середине XVII в. церковь в России раскололась на два непримиримых лагеря. Приверженцы религиозных устоев не принимали реформ Никона и Петра Великого. Вот их-то и стали называть старообрядцами, староверами. До сих пор можно здесь услышать и слово «кержак». Так называли старообрядцев, бежавших с Керженецких монастырей. Старообрядцы легко налаживали связи с алтайскими племенами, взаимно помогали друг другу… Для людей старой веры, в чистоте сохранивших многие поверья и обряды, святыми были и вода, и травы, и лес. Докторов в деревне в старое время не знали, а лечились у «знатоков», которые ведали, какая трава от какой болезни, в какое время ее надо сорвать, как высушить, как принимать. В Оймоне никогда не рвали цветы и травы без пользы. А тот, кто делал это, считалось, приносил себе вред. Обживая долину, переселенцы удачно сочетали земледелие и скотоводство с добычей пушнины, рыбной ловлей, заготовкой кедрового ореха, пчеловодством, кустарными промыслами. Оймонские деревни поражали всякого, кто попадал туда в дореволюционное время, невероятным обилием скота. В большинстве зажиточных хозяйств держали маралов, причем в большом количестве. Панты маралов отправляли в Монголию и Китай, получая с продажи большие деньги.»
